 |
Стр. 4
Сага о том, как мыши избавили народ от жестокого и алчного правителя или Легенда Мышиной башни. Рейланд-Пфальц. Хессен. Reiland-Pfalz. Hessen.
Мышиная башня. Der Mausturm | |
|
Всем хорош был дивный городок Майнц! И славный люд, торговый и мастеровой, населял его. И шумная, веселая жизнь кипела на его узеньких, уютных улочках! Торговля и ремесла буйно расцветали в Майнце, как цветы ранней весной. Корабли со всего Рейна доставляли к его берегам заморские диковинные товары. И золото в кошельки горожан и торгового люда лилось рекой. И не зря жители окрестных мест прозвали этот славный городок "Золотой Майнц".
В те далекие времена правил в этих краях епископ Хатто, равному которому по скупости и жестокости не было никого на всем побережье Рейна. Денно и нощно его мысли были заняты лишь одним: как отнять у жителей Майнца их добро и пополнить свою, и без того, трещащую от золота, казну. И вот что надумал хитроумный правитель. Он издал приказ, по которому горожане и крестьяне всех окрестных земель обязаны были десятую часть от всех своих доходов отдавать в городскую казну или, попросту говоря, - в карман Хатто. Бойко ли шла торговля или не очень, был ли хорош урожай или плох - всегда десятая часть доходов отдавалась правителю. И распространялся этот приказ не только на денежные доходы. Сукно и волокна, мешки с зерном и бочки с вином - все стекалось ко дворцу алчного епископа, оседая в его добротных амбарах и глубоких подвалах.
Но чем больше богател Хатто, тем он становился ненасытнее. И жадность епископа простиралась не только на его земные владения. Со вздохом в душе поглядывал он на Рейн, завидуя тому, что его бурные воды с легкостью могут поглотить все корабли, доверившие свою судьбу доброй ли, злой воле могучей реки, вместе с их богатым товаром, покоющимся в корабельных трюмах. Мысль о чужих сокровищах, до сих пор не принадлежащих ему, не давала Хатто покоя ни днем ни ночью.
А нужно сказать, что берега в этих краях были круты и извилисты и дно усеяно подводными рифами. И моряки, зная о существовании этих невидимых подводных убийц, вынуждены были изрядно петлять, дабы избежать смертоносного столкновения. И один из таких изгибов как раз проходил близ городка Бингена, входившего в состав владений Хатто. Этот изгиб был настолько узок, что представлял собой серьезную угрозу для кораблей даже в самую безоблачную погоду. "Бингер дырой" прозвали его моряки, в память о судах, нашедших свое последнее успокоение в этой зловещей подводной гавани. Кораблям всякий раз приходилось причаливать к единственному спасительному утесу, посередине реки, чтобы передохнуть и помолиться, прежде чем двинуться дальше в свой нелегкий путь. Но Хатто умудрился извлечь выгоду даже из грозящей судам смертельной опасности.
У подножья утеса, посередине реки, епископ приказал соорудить башню, которая стала исполнять роль таможни. И отныне каждый корабль должен был платить изрядную пошлину, если хотел продолжить далее свой путь. Сколько брани и проклятий ссыпалось ежедневно на голову алчного епископа. Но, казалось, это только забавляло его. Разъезжая по своим владениям, Хатто с наслаждением прислушивался к жалобным вздохам и стонам своих верных подданных. Это были люди, которые своим трудом и мастерством обогатили неблагодарного правителя. Сами же они нищали день ото дня. Это были ремесленники и торговцы, пахари и виноградари. Смех на улицах и площадях городов сменился плачем и слезами, над которыми бездушный Хатто лишь потешался. Тогда он не мог даже и предположить, что его жестокосердие и алчность сыграет и в его собственной судьбе роковую роль.
Настал тяжелый год. На смену долгой, изнуряющей поля и виноградники, засухе пришел нескончаемый ливень. Целую неделю земля утопала в воде. Словно всемирный потоп, из разверзшихся небес обрушились потоки воды на изможденную зноем землю. Но вода оказалась не живительной, а губительной силой для урожая. Полегли колосья хлеба, а виноградная лоза превратилась в жалкие бесплодные палки.
Люди обнищали до крайности. Но сборщики налогов продолжали выгребать из амбаров крестьян, умоляющих о снисхождении, последние горсти зерна. Последний бочонок вина выкатывался из подвалов убитых горем виноградарей.
Зато закрома епископа были полны, как в самые лучшие урожайные годы! Амбары ломились от зерна, а вино в переполненных бочках плескалось через край. Люди обращались к правителю с мольбами о помощи, наивно полагая, что их стенания растопят ледяное сердце Хатто: ведь он мог бы проявить милосердие и ослабить узду, затягивающую горло его подданных, тем более, что голодное лето и последующая за ней суровая зима и так уже унесли жизни многих людей. Но не тут-то было! Чем громче звучали просьбы и рыдания бедняков, тем вкуснее казались епископу изысканные яства, уставленные на его столе, ломившемся от блюд. За обедом, набивая еду за обе щеки, Хатто говаривал своим сотрапезникам: "Не слушайте этих оборванных горлопанов! Мои амбары пусты! Я беден, как церковная мышь!"
И все же нужда заставила пойти бедняков на крайние меры. Измученные жестокостью своего правителя, они приволокли ко дворцу епископа бревна, веревки, палки, решившись на последний отчаянный порыв: взять штурмом эту крепость бездушия и сытости. Такой неожиданный шаг со стороны изголодавшихся людей заставил Хатто не на шутку встревожиться и пойти на переговоры. Он вышел на балкон и обратился к разъяренной толпе со словами: "В моем дворце, - прокричал он, - вы не отыщите ни зернышка. Идите к амбару! Я разрешаю каждому взять столько зерна, сколько он сможет унести на своих плечах!"
Ликующими возгласами, как в старые добрые времена, ответили обрадованные бедняки на милость правителя и ринулись к амбару. Открыв огромные тяжеленные ворота, они ворвались в хранилище, наполнили мешки до краев и стали подтягивать их к выходу, чтобы поскорее отправиться домой со своей драгоценной ношей, как вдруг, к своему удивлению, они обнаружили, что амбар закрыт. Все попытки выбраться наружу были обречены на неудачу: ворота были еще вдобавок подперты теми же самыми бревнами, которые мятежники взяли с собой на штурм дворца Хатто. Но обеспокоенные повстанцы даже не могли заподозрить, что именно здесь, в амбаре, за наглухо закрытыми воротами, им суждено встретить свою смерть.
Некоторое время спустя, люди услышали странный треск, затем повалил дым. Амбар епископа горел. Мятежники поняли, в какую жестокую ловушку заманил их коварный правитель! Огненные цветы распускались на стенах амбара, языки пламени обнимали крышу. Задыхаясь от дыма, люди кричали, молили о помощи, осыпали проклятиями своего убийцу, но все было тщетно...Хатто лишь наслаждался стенаниями и болью несчастных! Пламя достигло крыши и...огненный дождь пролился на людей, превращая все вокруг в пепел...Хатто облегченно вздохнул...Конечно, ему было очень жаль сожженое добро, но бедняков...нет, ни капли раскаяния не шевельнулось в его душе. Доведенные до крайности, изголодавшиеся люди были для Хатто всего лишь мятежниками, не заслуживающими в его глазах ни жалости, ни сострадания. Коварный епископ еще не знал, что судьба уготовила и ему необычную и страшную смерть.
Вернувшись во дворец, Хатто шагнул на порог и...остолбенел! Всюду! Во всех покоях дворца сновали... мыши! Их было сотни! Тысячи! Целые полчища мышей! Это были те самые мыши, которых огонь изгнал из горящего амбара. Конечно, испуганной мышиной стае, в отличие от людей, нетрудно было найти лазейку из их, объятого огнем, привычного жилища. Оставшись без крова, изголодавшиеся мыши ринулись ко дворцу Хатто и уничтожили там все: от съестных припасов и кухонной утвари до мебели и одежды. Дворец епископа был пуст.
Объятый страхом, Хатто ринулся к берегу Рейна, в надежде спастись в каменной налоговой башне, стоящей посередине реки, пребывая в полной уверенности, что куда-куда, а туда уж мыши точно добраться не смогут. Вскочив в лодку, он отчалил от берега, уже успокоенный обернулся...и...чуть было не лишился рассудка...Вслед за ним по реке двигалась кишащая серая масса! Это зрелище вызывало ужас! Ступив на берег, Хатто ринулся к башне, поспешно запер ее на все засовы, но...что такое засовы для разгневанных маленьких серых грызунов!
Так мыши, как гласит легенда, избавили жителей побережья от коварного и жестокосердного правителя. А налоговую башню с тех пор так и называют Мойзетурм - Мышиная башня.
А может быть, все было вовсе не так? Может быть, башня получила свое название от древнегерманского, ныне забытого слова "Моут", что означало - "таможня", так как она действительно на протяжении долгого времени служила местом сбора пошлин. Кто знает? Разве только седой Рейн, быстрые волны которого вот уже столько веков рассказывают нам древние легенды старинных замков о том, что было и чего...не было?
|
